«Лампомания»
Эта проклятая тень от моей руки не даст мне спокойно заниматься литературным творчеством! Нависла, как грозовая туча, как парящая рука судьбы… А за что меня карать? За что? Я же себя знаю, я прекрасный, талантливый, умный человек! Актер, писатель, отец, в конце концов! И вдруг? – тень, брошенная на белый, чистый лист. И кем брошенная – самим собой. Нет, это не я, виновата лампа! Это она породила эту тень! Лампа, которую я включил, круглая, как луна, моя электрическая луна, которую я зажигаю каждый вечер, а под утро – выключаю. Я выключаю луну! Вот это сила! Вот это – кайф! Просто Pink Flyed какой-то! Ну, что – тень, теперь скажешь? Ну, и ты, кроме того, что вредная, еще и немая.
– Нет, я не немая, я все скажу. – Боже, кто это? – Я, твоя тень, вернее, тень твоей руки, такой неуверенной, потной, дрожащей и противной…
– Это ты обо мне? – Тихо-тихо, кому как не мне, тени твоей руки, т.е. – твоих дел, знать – кто ты, на самом деле… – И кто же я? Скажи, сейчас ночь, нас никто, кроме лампы, не слышит, говори, не стесняйся! А я не стесняюсь, это ты должен стесняться, мне-то что, я всего лишь тень… Так вот, я хорошо тебя знаю с детства, когда ты был маленьким ребенком, симпатичным мальчиком с карими глазами и кудряшками, отроком – сума сходившим по своей электрогитаре и джинсам, до плеч, волосам; юношей, грезившим стихами, театром и ролями… Но! Все бы ничего, если бы… Вот это «если бы» привело к тому, что все женщины в которых ты влюблялся, любили других, роли, которые ты хотел – играли другие, ты любил сцену, а она тебя. Но не рок-сцена, а театральная, и так во всем и везде. И ты стал лгать. Лгать другим и себе, ты улыбался тогда, когда тебе не хотелось, ты служил не тем идеям, в которые верил, ты создал своего двойника, который бал доволен тогда, когда ты был недоволен. Никем и ничем. Ты создал тень, ты создал – меня. Ты, а не лампа. Лампу можно выключить, а луну – нет. А луна – это судьба, и она пишет тебе свои письма, а не ты ей… Вот и читай свою жизнь, как книгу, страничка за страничкой, если грамотный, конечно. И нечего на тень пенять, если писатель плохой, бред какой-то пишешь, записки из «дурдома», а я виновата? Нечестно это, дорогой… Да, дорогой, я же к тебе привыкла, куда ты, туда и я, дура я, дура. Но не я выбираю, не я… Неожиданно тень замолчала. А я подумал, что только лист бумаги, как священник на исповеди, способен выдержать излияния души человеческой, облаченной в слова… Слова в образы, образы – в смысл. – Тень, спокойной ночи, – сказал я. Тень не ответила. Обиделась, наверное. – Ладно, до завтра, – сказал я и выключил настольную лампу.
А.Д.
2001 г., ночь.
***
«Откровение»
Я – ночной сторож, охраняющий дыхание моих любимых людей. А днем я – сторож их голосов… Но я не просто сторож! Я – цепной пес! «Осторожна, злая собака!» – можно написать на моем ошейнике. Не дай Бог, когда-нибудь, зачем-нибудь потревожить дыхание и голоса моих любимых людей! Я не из тех, кому дано всепрощение, я не из тех! Каюсь! Когда-то очень давно, когда я был маленьким мальчиком, мои карманы, ботинки и даже рот, нос, уши, глаза, были заполнены до отказа облаками, ночными звездами, утрени туманом, осенним дождем… Стихи сыпались их моих рукавов, как остатки табака из папиросы, и весь я хотел, мечтал, просил только об одном – любить и быть любимым! Я мечтал о любви и искал ее, не понимая, что она – рядом, нужно только суметь увидеть ее и тех, кто дарован тебе Судьбой. Я понял и увидел это потом, потом, позже, когда уже весь был заполнен грязью от прошлогоднего снега, простудами от осенних холодов и сырости, и ноги мочить мне было вредно для здоровья. Я понял это и увидел любимых моих людей вовремя, ибо без них жить мне было уже незачем. А придя к этому, я направил всю свою злобу и ненависть, накопленную за эти годы, всю боль и обиды, всю слабость и всю силу, все, что во мне еще требовало жизни и выхода, в Любовь. И тогда я стал счастливым и спокойным сторожем дыхания и голосов любимых моих людей. И не дай Бог, кому-нибудь, когда-нибудь, зачем-нибудь потревожить их покой. 21 января, 12ч. ночи, 1998г.
|
